| Глава 12.3 Старая линия и Екатеринославское войско.
Между тем однодворцы Змиевского и Изюмского уездов, в количестве 479 душ, исключенные из списков переселенцев, образовавших Кавказский полк, не успокоились и продолжали, в свою очередь, хлопотать о переселении на Кавказскую линию в казаки. Получивши на это разрешение, они, по примеру своих предшественников, послали также доверенных лиц на Кубань для выбора места под станицу. Харьковский губернатор 30 июля 1803 года сообщил кн. Цицианову, что по распоряжению министра внутренних дел однодворцы Змиевского и Изюмского уездов, изъявившие желание переселиться на Кавказ в числе 479 д. м.п., послали выборных для осмотра мест. Выборные эти выбрали особое место для расположения станицы близ реки Кубани и Лихачева Кута. Здесь в 1804 году была основана пятая станица, вошедшая в состав Кавказского полка, – Воронежская. Для перехода на Кубань записалось 311 однодворцев Змиевского уезда из селений Шебилинки, Лозовенки, Верхнего и Нижнего Бишкина, Охогей, Верхней Береки и Алексеевской и 108 душ Изюмского уезда из селений Веревкиной, Протопоповки, Волобуевки и Чепелинки. В действительности же на место переселения в мае 1804 года пришло только 378 д. м. пола, которые вместе с ранее пришедшими на Кубань 3277 душами составили 3655 д. муж. п. Воронежцы составили пятую сотню Кавказского полка.
Но это увеличение Кавказского полка навело Военную коллегию на мысль об образовании не одного, а двух пятисотенных полков из казаков бывшего Екатеринославского войска. Мнение коллегии по этому вопросу было сообщено 13 октября 1804 года кн. Цицианову. Последний в свою очередь предложил высказаться по этому вопросу инспектору кавалерии по Кавказской инспекции г.-л. Глазенапу, как близко стоявшему к переселенцам лицу. Глазенап, при наличности даже 3655 д. м. п. в Кавказском полку, не нашел все-таки возможным учредить два казачьих полка по чисто экономическим соображениям. Переселенцы в это время еще не устроились и не обзавелись как следует хозяйством, терпя крайнюю нужду во всем на новых и к тому же неспокойных местах. Практичнее было бы, по мнению Глазенапа, причислить к Кавказскому полку станицу Усть-Лабинскую, как входившую в него территориально, а взамен ее включить в Кубанский полк станицу Темишбекскую, связанную также территориально с этим полком. Тогда образовалось бы два обособленных полка и по каждому полку можно было бы увеличить строевой пятисотенный состав еще на 150 казаков. В сущности, и с пополнением Кавказского полка станицей Воронежской полк нуждался еще в переселенцах. Мужское население не увеличивалось. Прирост был слаб, убыль значительна, пополнения новыми силами со стороны также были редки.
Только в 1807 году генерал Булгаков 27 апреля сообщил графу Гудовичу, что отставной есаул Черноморского войска Перекрест, происходивший, как показывает его прозвище, вероятно, из татар или горцев, и 20 абазинцев горского владельца Атажука Клычева просили зачислить их в Кубанский полк. На запрос Булгаковым казаков, согласны ли принять просителей в свою среду, казаки решительно отказались от приема есаула Перекреста, как уволенного со службы в Черноморском войске за свой «неспокойный характер». Что же касается «абазинских черкесов», то присоединение их к полку кубанцы считали полезным и желательным. Но это был редкий, исключительный случай.
Между тем размещение станиц Кубанского и Кавказского полков вперемежку представляло большие неудобства как в административном, так и в хозяйственно-земельном отношениях. Но предположению генерала Глазенапа о перечислении по полкам двух станиц не суждено было скоро осуществиться, и неудобства эти продолжали существовать 16 лет. Только в 1819 году перечислены были станица Усть-Лабинская в Кавказский полк, а станица Темишбекская в Кубанский. Благодаря этому оба полка были обособлены один от другого территориально и могли иначе, с большими удобствами, распределить свои строевые части по местожительству. Кавказский полк тянулся полосой от Усть-Лабы до Казанской станицы, а Кубанский с станицы Кавказской до Воровсколесской. В последнем в 1819 году числилось два штаб-офицера, 21 обер-офицер и 800 казаков. В течение 16 лет полк, конечно, должен был увеличиться.
С водворением 11 станиц Кавказского и Кубанского полков заметно изменились условия защиты Пограничной линии войсками. Каждая станица уже сама по себе представляла внушительную военную силу, а станицы с укреплениями тем более. Некоторые старые укрепления очутились вне Кордонной линии и утратили свое прежнее значение. В 1809 году генерал Булгаков донес командующему войсками на Кавказе генералу Тормасову, что построенная на высокой, крутой и малодоступной горе крепость Темнолесская, после того как впереди ее была установлена новая Кордонная линия, была не нужна и ни для каких военных целей не пригодна. От поселений она находилась вдали. Самое близкое к ней селение Темнолесское лежало в 10 верстах. Держать в такой крепости войска, провиант и всякие запасы было неудобно. Оставалось одно – совершенно упразднить эту крепость.
Таким образом, в короткое время казачьи станицы как опорные в военном отношении пункты по Кордонной линии приобрели настолько важное значение, что даже прежние укрепления оказались излишними. Но основная сила станиц, или, вернее, их населения, крылась в экономических условиях, в хозяйственном быте казаков и связанных с ним земельных порядках. Хотя казаку сразу при заселении края пришлось, что называется, «стать на военную ногу», но было где и чем жить; его окружал земельный простор – условие, при котором он мог практиковать исконные порядки вольного пользования землей.Последнее обстоятельство представляло своего рода идеал для земледельца тех времен, и недаром даже крестьяне уходили в казаки.
На Старой Линии сложились первоначально порядки полкового, а не войскового землевладения и землепользования, как это велось в обособленных казачьих войсках – Донском, Уральском, Черноморском и др. И это понятно. Старолинейцы составляли не казачье войско, а только полки. Полками поселились кубанцы и кавказцы, полками они и пользовались землей, каждый особо. Каждый полк имел свою территорию, и в видах больших удобств в земельном отношении было произведено даже перечисление станиц Усть-Лабинской и Темишбекской из одного полка в другой. При этом условии терялась чересполосность владения и каждый полк располагал своими землями в одной смежности.
В архивных материалах не сохранилось подробных сведений о том, как, когда и в каких количествах нарезывались земли для Кубанского и Кавказского полков, но есть указание на это. Ставропольем уездный землемер Пичугов доносил в 1802 году генералу Кноррингу, что, по просьбе казаков, ввиду наступления полевых работ, он отложил на время «отмежевание земель» для Кубанского полка и, вероятно, для вновь прибывших казаков Кавказского полка. Работы начаты были с Усть-Лабинской станицы, но еще в 1826 году не были закончены. Дебу в своей «Истории Кавказской линии», обнимавшей период с 1816 по 1826 год, говорит, что «казаки Кавказского полка, во избежание разных неудобностей и для лучшего хозяйственного распоряжения, пользуются по повелению начальства, с самого их водворения, отведенным для них немалым пространством земли, занимающей от 20 до 40 верст от реки Кубани». Земли могли нарезаться, понятно, только на север от Кубани, а станицы находились на южной окраине своих юртов. Каждый полк владел, таким образом, длинной и широкой полосой земель, тянувшихся вдоль Кубани. По сведениям Д ебу, основанным, как он выразился, «на объявлении казаков и неверном», так как «общее размежевание» было только еще начато, – в Кубанском полку приблизительно считалось удобной и неудобной земли 163 258 дес., а в Кавказском 244 739 дес. Так как это количество земли распределено было особо по каждой станице, то, очевидно, земли были приблизительно исчислены по землепользованию казаков и составляли лишь часть пустующих смежных пространства. В свою очередь, каждая станица в полку имела свой юрт или общинно-земельную территорию. При вольном пользовании землей границы юрта устанавливались казаками фактически по живым урочищам, как это водилось в старину. Юрт прилегал к станице, и те пределы земель, до которых казаки сеяли хлеб или водили скот, были границами юрта. На дальность этих расстояний от станицы влияли троякого рода обстоятельства: 1) опасности, соединенные с набегами и грабежами черкесов, 2) естественные удобства местности и 3) близость или отдаленность соседних станиц. Юрт несомненно округлялся в зависимости от этих трех условий. Но земельный простор при слабой населенности края был настолько велик, что недостатка в земле тогда не ощущалось еще. Только по границе с однодворческими селениями возникали споры из-за принадлежности земли тем или другим владельцам. Такой спор возник в 1801 году между казаками станицы Темнолесской и однодворцами Надеждинского и Николаевского селений. Казаки жаловались 1 апреля 1801 года в Ставропольский нижний земский суд, что однодворцы названных селений перешли границу и запахали казачьи земли. Ставропольский уездный суд постановлением 19 марта 1802 года предписал нижнему земскому суду воспретить однодворцам запахивать казачьи земли. Но в этом именно и сказалось влияние понятия о полковом казачьем землевладении. В одном отношении казаки пошли далее и к пользованию рыболовными водами применили порядки войскового владения. Когда состоялось перечисление станиц Усть-Лабинской и Темишбекской в соответствующие полки, командиры полков Кубанского подполковник Потапов и Кавказского майор Дыдымов постановили, с согласия казачества, чтобы рыболовные места по Кубани от Изрядного Источника и до станицы Казанской были общими для обоих полков и чтобы при занятиях рыболовством на Кубани казаки одних станиц не делали никаких препятствий казакам других.
Оглавление Продолжение | |
