| Так мы сидели некоторое время молча. Каждый из нас думал о чём-то своём. Наконец, Прасковья Николаевна, придя в себя от столь нелёгких воспоминаний, задумчиво вздохнув, продолжила:
– В этом нелёгком бою, партизаны с честью выдержали свой очередной экзамен – надо думать, не обошлось и без горестных людских потерь. Задача же командира партизанского отряда Булавенко В.Я. была весьма конкретной, и он, стараясь не терять после прошедшего боя драгоценное время, всё же решился обратиться к своим бойцам: «Помните, товарищи! Любая демонстрация наших убитых партизан по улицам населённых пунктов края, явится для фашистов яркой пропагандой мощи немецкой армии, в то же время – это неплохое устрашение для местного населения. Поэтому пока не прибыло возможное подкрепление к бывшему немецкому гарнизону, нам необходимо в первую очередь вынести с поля боя тяжелораненых и наших павших в бою братьев, и как можно дальше от места этого события».
Самым важным этапом на данный момент было оружие и продовольствие.
Тут и там, средь этого хаоса и дыма, раздавался решительный голос самого командира:
– Срочно ищите склад продовольствия гарнизона, да будьте крайне осторожными, эти немцы, хитрые дьяволы, большие мастаки, запросто могут наставить свои минные ловушки. Ещё не хватало бессмысленно терять своих товарищей после всего этого!
Все занимались своим делом – убирали раненых, павших друзей, товарищей и всевозможное трофейное оружие, которое было очень кстати в условиях партизанской войны.
Неожиданно, возле нас с Наташей оказался и сам командир отряда со словами:
– Вот что, мои родные, спасибо вам большое, и наша огромная благодарность за вашу столь своевременную помощь. Не будь вас, дорогие мои девчата, в тот критический момент мы бы наверняка не досчитались немало наших отважных бойцов. А теперь идите в продовольственный склад, да помогите там нашим партизанам, и если вы желаете остаться здесь на зиму, то я разрешаю вам отпустить определённое количество продуктов – это будет справедливая ваша доля! Всё! Действуйте! – И вновь его командирский голос уже слышался где-то далеко, на другом конце большой лесной поляны.
Бойцы отряда, нагруженные вражеским трофеем, сгорбившись от тяжести, медленно спускались вниз, к временной партизанской стоянке. Говорить было некогда. Весь необходимый груз со знанием дела надёжно и плотно укладывали на замаскированные в лесу конные подводы, а вереница людей продолжала и продолжала таскать столь важный для них трофейный груз. Добыча оказалась весьма существенной. Вся же крупная боевая техника врага – тяжёлые крупнокалиберные пулемёты на мощных треногах для стационарных дотов и дзотов, миномёты, зенитки и другая трудно транспортируемая техника, к большому сожалению, оказалась невостребованной для лесных партизан, что было крайне обидно для командира отряда:
– Эх, был бы для нас оперативный просмотр для боевых действий, мы бы показали этим фрицам почём фунт лиха, а сейчас всё это приходится попросту уничтожать, – с горечью произнёс Виктор Яковлевич Булавенко.
Дозорные, высланные для охраны отряда, не подавали пока сигнала тревоги, но это вовсе не значило, что враг не появится вот-вот.
Именно сейчас перед нами с Наташей возник немаловажный вопрос: «Куда же нам теперь податься?» Оставаться здесь – это риск, даже возможная смерть от карателей, и мы, наверняка, окажемся заложниками гибели немецкого гарнизона, да и жалко было расставаться со своими родными местами. Но здравый рассудок всё же требовал, как можно скорей, покинуть эти места. Ну что у нас здесь осталось такого уж существенного? Да ничего – всё сгорело, всё уничтожено, разве лишь то, что позади бывшего штаба фашистов, в откосе оврага, мы на чёрный день успели заховать небольшой дубовый сундук со старым салом, да с тремя вёдрами шелушенной кукурузы – вот и всё!
Вслед за подводами, нагруженными вражеским трофеем, медленно шагали и мы.
– Гриша, – тихо произнесла его жена Наталья, – когда же всё это кончится? Мы ведь совсем не видим друг друга, разве это жизнь? – Немного помолчав, она вновь тихо обратилась к мужу, – Разве могли мы думать, что такое может с нами случиться? – Наташа с нежностью и любовью взяла его мужские заскорузлые руки, тесно прижимая их к себе.
– Подожди ещё немного, моя родная. Ты думаешь, мне легко от всего этого? Вон, смотри, уже гонят проклятого немца от Москвы, уже освобождены от этих фашистов немало наших городов и сёл, поверь, Наталья. – Он крепко обнял её своей свободной рукой. – Скоро, уже совсем скоро выпроводим эту фашистскую сволочь с нашего Кубанского края, тогда нам с тобой будет легче, и мы вновь, как и прежде, заживём вместе.
Так мы, обходя глубокие овраги и расщелины, вдоль пологих крутых откосов, по давно заброшенным лесным тропам и дорогам медленно продвигались к цели нашего путешествия – месту базирования многочисленных партизанских отрядов. Это юго-восточные склоны Тёмной Гостагайки, пересекаемые многочисленными труднодоступными крутыми оврагами, сплошь заросшими густыми лесами. Места эти были хорошо знакомы лишь местным старожилам. Недаром эта глухомань и получила столь точное своё название. Если кто и рискнёт найти здесь партизан, то это непростая затея. В целях тактической безопасности базы-стоянки разбросаны в радиусе 3-4-х километров друг от друга, не считая того, что повсюду разбросаны тайные дозоры. Всему этому научила партизан их прежняя, мнимая безопасность, разгильдяйство, а порой и элементарная беспечность, из-за чего напрасно было потеряно немало своих хороших товарищей.
Не забыли мы с братом Григорием и прежних своих знакомых – Надежду и Галину Плетнёвых. Спасибо ему, что он всё же смог сохранить их схему месторасположения. Как-то однажды, мы, с разрешения командира, всё же решили найти прежних своих друзей. Скажу прямо, мы потеряли немало времени, пока, наконец, с трудом разыскали в этих глухих чащобах их таинственное жильё.
За крутым косогором незаметная тропинка осторожно привела нас в глухой заросший овраг. Было видно, что в дневное время солнце кое-как освещало его узкое дно, но в остальное же время здесь царил постоянный полумрак, а в пасмурные дни было и того хуже. Главное – безопасность! Наконец, узкая тропинка кончилась под огромным стволом близлежащих деревьев. Мы долго в недоумении стояли в полусумерках этого оврага. «Где же здесь могут жить люди?» – задавали мы себе один и тот же вопрос, беспомощно оглядываясь вокруг. Лишь теперь мы явно убедились в том, как нелегко обнаружить в этих краях людское жильё, находясь от него буквально в двух шагах.
На сей раз счастье всё же улыбнулось нам, когда, словно из-под земли выросли перед нами наши прежние знакомые – Надежда и Галина Плетнёвы. Было видно, что они слегка осунулись, но черты их лиц совсем не изменились, по-прежнему были такими же приветливыми, а их светлый взгляд говорил нам об их добром характере.
– Вы уж извините нас, – разом проговорили сёстры, – что заставили вас долго плутать по этим чащобам, главное, мы очень рады тому, что наконец-то встретились с вами, с нашими невольными спасителями, – с радостью произнесли они, крепко обнимая нас, – надеемся, вы насовсем к нам, или на время?
Мой брат Григорий, который был ближе всех к Надежде, негромко ответил:
– Знаешь, Надя, такое вот дело. Видишь, что вокруг творится? Наш хуторок, что возле посёлка Школьного полностью разгромлен врагом и разорён, теперь там делать нам больше нечего. Может быть, мои люди пока поживут с вами до следующего лета, а к тому времени мы обязательно вернёмся сюда добивать проклятого немца. – Затем Григорий остановился и, что-то прикинув в своём уме, тихо добавил, – вот в этих заплечных котомках вам продукты и патроны от нашего командира партизанского отряда. Мы надеемся, что вы, хоть с трудом, но всё же сможете дотянуться до следующей весны, пока мы вновь не вернёмся к вам. А этот кавалерийский карабин, подарок Матрёны Игнатьевны, при всех вас отдаю своей жене Наталье. Она с этим оружием наверняка справится, ибо у неё уже есть на этот счёт неплохой боевой опыт.
Расставание приближалось с каждой минутой. Мрак неопределённости висел над их судьбой. Не хотелось отпускать своих родных в столь дальний и опасный путь – но время не ждало! Прощание было необходимым, и все мы, слегка всплакнув, крепко обнялись с Григорием и сестрой Оксаной, может быть даже в последний раз. Мы же, провожая их, долго смотрели им вслед, пока они окончательно не скрылись за очередным поворотом незаметной лесной тропинки. Ещё немного так постояв, мы внесли в низенькую, но глубокую землянку наши бесценные мешки с продовольствием – так началась наша необычная жизнь в дремучих лесах Тёмной Гостагайки.
Время уже клонилось к вечеру, мы же с Наташей, основательно уставшие за день, наконец, собрались на ночлег, слегка поужинав в слабом свете небольшой керосиновой лампы.
– Нет больше теперь с нами наших родных. – Долгожданными слезами грусти и печали, словно переполненный ручей, хлынуло из меня скопившееся душевное напряжение последних тревожных дней. Роптал и шумел за порогом нашей землянки голый осенний лес. Почему-то никак не спалось. Было горестно и тяжко сознавать своё одиночество. – Что ждёт нас впереди? – эти невесёлые мысли всё ещё продолжали сверлить моё уставшее сознание.
Обстановка вокруг складывалась крайне тяжёлой. Неожиданный разгром крупного гарнизона возле посёлка Школьный, привело фашистов в необыкновенную ярость. Вновь с действующего фронта были вызваны дополнительные карательные отряды. Из радиоперехвата радистки-партизанки Тони Ивановой, что из Абрау-Дюрсо, стало ясно, что против партизанских группировок в Натухаевских и Гостагаевских лесах готовится крупная спецоперация с применением бомбардировочной авиации.
Наступающие холода, отсутствие продовольствия, голый зимний лес, когда с любого вражеского самолёта-разведчика нетрудно обнаружить скопление людей, вынудило, наконец, принять всех разумное решение. Наутро на большой лесной поляне, возле главного штаба собралось большинство командиров партизанских отрядов:
1. Приходько Кузьма Григорьевич
2. Булавенко Виктор Яковлевич
3. Терещенко Михаил Николаевич
4. Егоров Алексей Алексеевич
5. Фролов Павел Акимович
6. Калачёв Егор Николаевич
Разговор состоялся откровенным, честным, правдивым, где было принято окончательное решение – пока враг не успел предпринять мощный массированный удар по партизанским коммуникациям, в целях напрасной гибели людей, покинуть эти опасные места и пробиваться через действующую линию фронта к своим!
Во всех партизанских отрядах начались спешные сборы в далёкий и опасный путь. По расчётам командиров переход предстоял нелёгким, но прежних трофейных продуктов и оружия должно было хватить вполне.
В шуме ветра и холодного моросящего дождя партизаны покинули, наконец, свои лесные коммуникации и базы, направляясь в свой далёкий и опасный путь, к суровым испытаниям своей нелёгкой судьбы – это было в первых числах декабря 1942 года.
– Мы же, – продолжала свой рассказ Прасковья Николаевна, – остались совсем одни.
Дни чередовались за днями, недели за неделями. Старались чаще выходить в лес с постоянно заряженной винтовкой. Были крайне осторожны, постоянно помня недавний трагический случай возле хутора Матрёны Николаевны Коростылёвой – так шла наша лесная жизнь.
…Долгими зимними вечерами под неумолкаемый шум окружающих землянку деревьев, под шелест холодного дождя, а порой и снега, не отрываясь слушала я подлинные события в Натухаевских и Гостагаевских лесах от моей надёжной подруги – Надежды Степановны Плетнёвой, которая постоянно общалась здесь со своим давним знакомым ещё по совхозу им.Молотова (ныне совхоз им.Ленина) мужественным партизаном – Василием Иосифовичем Мирошниченко.
Моему взору открывались всё новые и новые пласты партизанской жизни в эти суровые осенне-зимние месяцы фашистской оккупации 1942-1943гг. Было страшно, но в то же время и отрадно за исключительный патриотизм и героизм наших беззаветно преданных своей родине людей. И эта была настоящая, подлинная правда!
Я же, как живой свидетель тех незабываемых лет, находясь здесь, рядом возле Прасковьи Николаевны, будто шагал за ней, по её нелёгким жизненным тропам. Я не переставал удивляться стойкости, крепости характера, жизнелюбию и оптимизму этой необыкновенной женщины. Было видно, что моя собеседница давно не имела возможности рассказать кому-либо о себе, о своей прежней судьбе и была искренне рада, что имеет возможность, наконец, открыть мне хоть небольшую частицу своей нелёгкой судьбы.
– Уважаемая Прасковья Николаевна, вижу, что Вы порядком уже устали, – обратился я к ней, – и всё же не откроете ли мне подлинную историю гибели славного партизана тех незабываемых лет – Володи Лебедева и его отца? Как ни говорите, а это немаловажное событие никак не могло пройти в те годы мимо Вас незамеченным.
Вижу, как оживилось её уставшее лицо, и она, словно вернувшись в те далёкие годы своей юности, вновь повела свой необычный рассказ:
– Дело в том, что наши партизанские группировки, непосредственно действующие в этих местах, не могли не знать конкретную историю о гибели партизана Владимира Лебедева, тем более его отца – Дениса Ивановича, активного партизана Гостагаевских лесов.
…Началась вся эта история с необдуманных действий самого командира Варениковкой партизанской группировки. Решив обезопасить свою жену от возможного домогания местных полицаев, он взял её с собой в отряд, чем навлёк недовольство своих партизан. После очередного скандала двое его станичников, попросту предав его, дезертировали из своего отряда. Вскоре эти предатели оказались в стенах Гостагаевкого гестапо – именно с этого момента и начались большие неприятности и беды для командира этого отряда.
Наутро следующего дня, толкая вперёд себя детей и родственников партизан, немцы и их приспешники повели всех по указанным предателями лесным дорогам и тропам к базе отряда. Трудно даже описать момент этого страшного похода, когда обречённые люди следовали к своей неминуемой расправе. Бой длился с 5-ти утра и до 6-ти вечера 19 ноября 1942 года. Эта беда полностью осталась на совести опального командира Варениковского отряда, за что он в скорости и был справедливо расстрелян! Но события развивались своим чередом, – тут Прасковья Николаевна слегка остановилась, словно припоминая что-то очень важное, и вновь продолжила, – Хотя пострадавшие партизаны и были своевременно уведомлены об этом, но потерь своих друзей и раненых не удалось всё же исключить.
…Наконец, наступила ночь. В суматохе и неразберихе этих событий многие люди попросту потеряли друг друга, рассеявшись в темени ночи по густому лесу, но к рассвету следующего дня, стали все понемногу собираться. К большому сожалению, среди них не оказалось верного друга и товарища – Володи Лебедева. Последующие поиски этого отважного партизана не дали никаких результатов. – Тут Прасковья Николаевна кое-что решила всё же добавить. – Как я уже Вам говорила, глухие лесные урочища Гостагаевских лесов, узкие глубокие петляющиеся овраги, могущие сбить с пути любого человека, вконец запутали и отбившегося от своего партизанского отряда Володю Лебедева.
После долгих мытарств, он случайно в районе Тёмной Гостагайки наткнулся на одинокую избушку лесника. Основательно утомившись за эти дни, Володя, собрав постель из сухих опавших листьев, уснул, наконец, здесь же беспробудным сном.
За свою поруганную честь, за унижения, страдания и мучения, которые выпали на долю родных и своих друзей, он пришёл к единственно-правильному решению – бить и бить любым способом ненавистного врага! Долго ещё лежал Володя, на жёстком топчане своей лесной избушки. Затем достал из своей заплечной сумы небольшой свёрток с кусочком сала и сухой кукурузной лепёшкой, оставленной ещё с вечера, и не спеша принялся за свой скромный завтрак.
Решение пришло не сразу. «Искать далее своих партизан уже не было смысла, а посчитаться с врагом могу я и один, благо, винтовка хорошая, пристреленная, да и боеприпасов к ней вполне достаточно», – с этими мыслями Володя Лебедев основательно взялся за своё дело – так началась его одиночная охота за фашистскими стервятниками. Были удачи и неудачи. Он внимательно контролировал лесные тропы и дороги, боясь лишь расставленных немцами мин. Ни с чем не считаясь, Володя упорно продолжал выслеживать ненавистного врага и его приспешников – росло и росло количество отметин на ложе его боевой винтовки.
Однако эта одиночная охота отважного партизана не на шутку встревожила немцев. По-прежнему бесследно исчезали посланные снайперы. Терпению фашистов пришёл конец – на уничтожение героя-одиночки был срочно сформирован специальный карательный отряд с крупной немецкой овчаркой-ищейкой. Дни шли за днями, но таинственный партизан по-прежнему был неуловим. Володя понимал сложившуюся ситуацию и был крайне осторожен, недаром перед самой войной сам он преподавал военное дело. Словно лесной призрак, то вдруг исчезая, то вновь неожиданно появляясь, Володя методично выбивал хвалёных солдат карательного отряда.
Как ни берёг партизан свои драгоценные боеприпасы, но они понемногу кончались. Всё реже и реже раздавались ответные выстрелы лесного партизана. Поняли это и фашисты, и взялись смелей окружать отважного героя. А он одиночными выстрелами уводил врага всё дальше и дальше от своей лесной избушки в надежде запутать свои следы.
Но серо-зелёные шинели врага всё настойчивее и настойчивее продолжали мелькать между кустарниками и стволами близлежащих деревьев, теряясь в наступающей темени густого лесного сумрака.
Володя, чувствуя беду, в самый последний момент рывком кинулся в протекающую мимо речку Гостагайку, но было слишком поздно – перед ним, словно огромная ночная птица, неожиданно выросла долговязая фигура фашиста – резкий штыковой выпад спас партизана, но встречный случайный инстинктивный выстрел врага огнём обжёг грудь Володи Лебедева. Но он, не теряя самообладания, быстро из последних сил рванулся вниз по речке, с тем, сбить свой след от немецкой овчарки. Но силы уже покидали его, и он в полной ночной темени, потеряв сознание, мягко уткнулся головой в песчаную отмель родной речки Гостагайки.
Эта странная перестрелка не осталась незамеченной для находящихся неподалёку партизанской разведгруппы. Обнаружив его и оказав ему первую помощь, партизаны осторожно перенесли своего героя в прежнюю лесную избушку.
К большому сожалению, тяжёлая рана не позволяла тащить его на дальнее расстояние к лесной базе партизан. Была и другая неплохая мысль – переправить Володю к родной тётке в Гостагай, но об этом не могло быть и речи – в станице кишели немцы. Решили, наконец, ждать его выздоровления именно здесь, но его здоровье ухудшалось с каждым днём.
Однажды осенним ветреным солнечным днём не стало отважного партизана – Владимира Денисовича Лебедева. Это случилось 27 ноября 1942 года.
Не повезло и его родному отцу – Денису Ивановичу. Обнаружив, что после памятного боя потерялся его единственный родной сын, он долго переживал и однажды с разрешения командира партизанского отряда всё же решился тайком пробраться в станицу Гостагаевскую, к своей родной сестре. Осторожно обойдя немецкие заставы и посты, он незаметно, со стороны соседских огородов, проник в хлев. Ночь была тёмной, осенней. Заходить в эту пору к своей сестре было опасно, поэтому с этим делом решил он подождать до рассвета. Дорога к сестре была долгой, утомительной, и он, Денис Иванович, по своей неосторожности крепко уснул здесь же – прямо в яслях. И это была его роковая ошибка.
На рассвете наступающего дня он неожиданно проснулся от резкого толчка и увидел над собой двух немецких солдат. Потянулся было за оружием, но было слишком поздно. Сколько ни просила его родная сестра о пощаде – всё было бесполезно. Приговор был неумолим – его расстреляли тут же, у стен своего родного дома.
Вижу моя собеседница порядком утомилась, затем посмотрев на меня своим добрым взглядом, решилась всё же довершить свой начатый рассказ:
– Уже с декабря месяца 1942 года партизанские группировки, покинувшие свои лесные базы, в непогоду и по ночам осторожно приближались к действующей линии фронта.
Начались холода. Сильные северо-восточные ветры буквально валили людей с ног. Пурга и метель усложняли и без того отчаянное положение оборванных, голодных и истощённых партизан. Немало раненых, обмороженных людей, не выдерживая этого ада, безропотно сеяли своими могилами свой нелёгкий последний тернистый путь!
Наконец, остатки партизан во главе с начальником бывшего НКВД города Анапы Булавенко В.Я. с большими потерями всё же перешли в районе Новороссийского цемзавода «Октябрь» действующую линию фронта. Жаль было последних потерянных друзей, которые с таким трудом почти что достигли желанной цели с их героическими командирами – Приходько Кузьмой Григорьевичем и Терещенко Михаилом Николаевичем – это было 14 января 1943 года.
ЭПИЛОГ
Как-то однажды, по старой памяти, решил навестить свою прежнюю знакомую. Хоть и с трудом, но всё же нашёл её на окраине посёлка Школьный, в маленькой саманной хатёнке. Она была очень рада моему приходу. Посидели, попили чаю из её небольшого самовара. Было видно, что ей одной приходится нелегко.
– Что ни говори, а время всё же старит человека, – с грустью в сердце проговорила она. – Вот и прошли наши годы, а что видели?
Наконец, выйдя на крыльцо, она тихо произнесла:
– Пора уже собираться в дом престарелых. Наверное, не выдержу одна, да и помочь-то мне больше некому!
Так с тех давних пор и затерялись следы этой замечательной женщины – Прасковьи Николаевны Колесничук.
Январь – февраль 2008 года
ст.Гостагаевская
ДОПОЛНЕНИЕ
Источник: личный рассказ бывшей жительницы посёлка Школьный Крымского района Краснодарского края – Прасковьи Николаевны Колесничук, 1925 года рождения.
Уточняющий материал: Татьяна Петровна Мельничук «Только бы помнили Вас живые». Краснодар, издательство «Советская Кубань». 1996 г
Страница из книги
Страница 5 Назад
Возврат на страницу Соединения партизанских отрядов
| |
