Глава 4.5 Переселение черноморцев из-за Буга на Кубань.
В делах Кубанского войскового архива сохранился черновик письма кошевого какомуто знакомому генералу, предложившему атаману свою дочь в невесты. Письмо, надо полагать, писано под диктовку Чепиги и отличается неподражаемым малорусским юмором. «Дочку мне вы рекомендуете в невесты, – говорится в письме. – Благодарствую вам. Пусть буде здорова и премноголетня. Жаль, шо из Польши пришов та и доси не ожинився, все тыш нема счастья; особливо в Польше хотелось полячку забрать, так никого було в старосты взяты. Не знаю, як дале уже буде; я и тут пидциляюсь сватать княгинь черкесских у горских князей». И затем Чепига как ни в чем не бывало говорит, что на обратном пути он был у матери генерала, «где ей и любезным шурином вашим угощен был отменно, и не только мы всей компанией, но и кони наши булы довольны». Если бестактный генерал решился старику-запорожцу, смотревшему уже в гроб, предложить родную дочь в невесты, то старый казак-вояка, отказавшийся раз и навсегда от брака и удобств мирной семейной жизни, чтобы посвятить себя рыцарским, по понятиям запорожцев, занятиям в борьбе с врагами, нашелся, как ответить. Таков был Харько Чепига по немногим воспоминаниям о нем и по общим чертам из деятельности его, занесенной в официальные документы. Исторические материалы скудны, чтобы на основании их можно было надлежащим образом охарактеризовать личность и деятельность первого в Черномории кошевого атамана. Нет, прежде всего, прямых и точных указаний относительно происхождения Чепиги. Неизвестно также, как и когда он появился в Запорожской Сечи. На страницы казачьей истории Чепига попадает уже в роли запорожца. Так, имя Чепиги упоминается в приказе главнокомандующего армией в турецкую войну графа Панина 20 октября 1769 года. «Знатная партия» Запорожского войска была отправлена Паниным «в поиски над неприятелем» со стороны моря к р. Днестру. Казаки разбили турок и татар, взяли два знамени, булаву, литавры, 18 пленников, 20 000 лошадей, 4000 овец, 180 верблюдов и пр. В казачьей партии и сражении с неприятелем в числе отличившихся значился полковник Харько Чепига. Несколько раньше, в августе того же 1769 года, Чепига, вместе с полковниками Колпаком и Носом разгромил с отрядом из 500 казаков село Аджи-Гасан, турок, их жен и детей «выстреляли и вырезали», бросившихся в лодки потопили, а село сожгли. Такие, на языке того времени и военных людей, подвиги ставились запорожцам в личные заслуги отличившихся; надо полагать поэтому, что Харько Чепига был в коше на хорошем счету, раз он состоял в отряде в числе трех полковников и притом в компании полковника Афанасия Колпака, бывшего грозой татар. Из последующей службы Чепиги в Черноморском войске видно, что Харько отличался личной храбростью и действовал на казаков ободряюще в бою, где он не терялся, не отступал, с неутомимостью «гнал, как зайца», врага и был, что называется, верным товарищем, готовым в схватке своей грудью защитить всякого. Но когда проходили порывы этого воодушевления, Харько становился скромным казаком и суровым с виду, но добродушным, как все силачи, человеком. Частью благодаря таким чертам характера, частью, вероятно, вследствие своей неграмотности, Захарий Чепига не играл никакой роли в той оживленной борьбе, которую Сечь вела из-за земель с русским правительством в последние годы своего существования. Застрельщиками, депутатами, вожаками были люди «письменные», а Харько никогда к ним не принадлежал. Когда он был впоследствии кошевым атаманом самостоятельного Черноморского вой-ска, бригадиром, генералом – он все-таки не умел подписать своей фамилии, и на всех официальных бумагах за него подписывался обыкновенно писарь, которому он раз и навсегда давал на то общую доверенность. По тем же причинам, надо полагать, Харько не попал в число войсковых старшин, бывших в последней Запорожской Сечи большей частью людьми грамотными и по характеру непокладистыми, а остался только полковником, которому, как отличному вояке, Сечь всегда могла поручить отряд добрых казаков с полной уверенностью, что Харько в военном деле охулки на руку не положит. Во время разрушения Текеллием Сечи Чепига остался в рядах нетронутых запорожцев. Русское правительство не включило его в число тех неспокойных вожаков, которые были разосланы и заточены по крепостям в России. Сам Захарий Алексеевич не пристал и к тем неуступчивым запорожцам, которые не захотели помириться ни с уничтожением Сечи, ни с русскими правителями, а бежали в Турцию, чтобы основать здесь Сечь и продолжать казачье дело. Когда поэтому, после разрушения Сечи, одумался князь Потемкин и переменил на милость по отношению к запорожским казакам, то Чепига вместе с Антоном Головатым, Сидором Белым и другими сразу попал в почетную команду, окружавшую князя, и вместе с другими получил армейский чин и жалованье. Как человеку, любившему военное дело и службу на коне, Захарию Чепиге, надо полагать, было на руку занятое им при Потемкине положение. Тем не менее последующее показывает, что храбрый запорожский полковник деятельно, вместе с другими запорожцами, работал в деле восстановления казачества. Вместе с Головатым он участвовал в образовании тех команд волонтеров, которые превратились потом в Черноморское войско, имевшее своим кошевым атаманом Чепигу. И если, может быть, в первоначальной организации войска Чепига и не играл такой руководящей роли, как Головатый и Белый, то во время самой войны с турками он, несомненно, высоко поднял престиж казачьей конницы своими умелыми и удачными действиями, а такой престиж для возобновленного войска служил необходимым условием существования последнего. Чепига был в армии с начала открытия военных действий с турками. Первый кошевой атаман черноморцев, Сидор Белый, 27 мая 1788 года предложил «явиться конным в конницу полководца господина майора Чепиги», а пешим в урочище Васильково, где находился казачий кош и кошевой Белый, Чепига, следовательно, в это время командовал уже казачьей конницей, и это командование осталось за ним потом на все время войны. Иной службы, как на коне, он никогда не нес. Согласно запорожским обычаям, Потемкин послал особо Чепиге пернач, как обычный у казаков знак командования. В сражении русского флота с турецким 17 июня умер смертельно раненный Белый, а 3 июля Потемкин объявил, что «по храбрости» на службе и по желанию войска верных казаков определяется кошевым атаманом Захарий Чепига. П.П. Короленко, не указывая источников, передает, что после смерти кошевого Белого между черноморцами образовалось две партии, из которых одна желала избрать кошевым Антона Головатого, а другая Захария Чепигу. Каждый кандидат имел шансы на выбор, а Головатый еще и преимущество, как войсковой судья, т.е. второе, после умершего кошевого, лицо в войске. Тем не менее казаки предпочли Головатому Чепигу, которого они выбрали кошевым вследствие его личной храбрости и военных способностей. Потемкин же только утвердил кошевым Чепигу. Со времени смерти Белого (17 июня) и утверждения Чепиги кошевым (3 июля) прошло всего две недели, казаки по роду службы были разобщены – Чепига с конницей находился в одних местах, а Головатый с пехотой в других. Потемкин в своем распоряжении говорит о желании войска, а не о выборе войском – все это придает несколько иной характер подробностям, переданным г. Короленко. Надо полагать, что, во-первых, общая Войсковая Рада не была собрана, по условиям распределения частями казаков по различным местам военных действий, но что деление на две партии было уже потому, что пешие казаки и конница были разъединены и находились под командой различных кандидатов в кошевые. Во-вторых, и при невозможности собрать общую Войсковую Раду те и другие казаки могли заявить свои желания таким лишь путем. А, в-третьих, помимо оценки военных качеств Чепиги казаками, на его стороне был, видимо, и Потемкин, который не только утвердил Чепигу кошевым атаманом, но и подарил ему дорогую саблю, как знак особого внимания к военным заслугам атамана. Не подлежит, наконец, никакому сомнению, что симпатии большинства казаков были на стороне Чепиги. Харько был популярнее Антона Андреевича благодаря своему личному обаянию на казаков, своей простоте и доступности для рядовых товарищей. К тому же Антон Андреевич Головатый не заявил себя в то время еще никаким военным подвигом и неприступную Березань взял с пешими казаками только спустя четыре месяца, 7 ноября. Таким образом, З.А. Чепига, попавши в положение кошевого атамана Черноморского войска, несомненно, был популярным между казаками лицом. Со своим конкурентом Головатым он был в отличных товарищеских отношениях. Начальство также благоволило к нему. Все это было весьма важно для неокрепшего, только формировавшегося еще войска. Требовалось, чтобы и свои уважали кошевого и доверяли ему, и чтобы сам кошевой мог при случае постоять за войско. Надо отдать честь З.А. Чепиге: он сумел удержать это почетное ответственное положение во все время войны с турками. Когда известный впоследствии генерал-майор Кутузов, не выказавший вообще в отношениях своих к казакам ни ума, ни такта, издал приказ, чтобы Чепига отправился с конными полками на соединение с бригадой походного атамана, донского полковника Исаева, то Чепига ответил Кутузову, что войско и сам он, как кошевой атаман, считают обидным подчинение их донскому полковнику. Тем не менее Чепига двинулся в назначенное ему место. Тогда Кутузов поднял целую историю, обвиняя Чепигу в неповиновении, о чем и донес Потемкину. Когда же выяснилось, что Чепига все-таки исполнил распоряжение Кутузова и указал ему лишь его ошибку, тогда Потемкин увидел, а Кутузов понял, что сам он попал впросак. Этот, в сущности ничтожный, служебного порядка случай только, понятно, поднял репутацию Харька в глазах казаков и кошевого атамана бригадира Чепиги в глазах военного люда. Чепига, в сущности, был не честолюбивый человек, и когда в отряде того же Кутузова у Тульчи в авангарде к Чепиге попал случайно полковник де Рибас и явился к нему, как к командующему, то Харько тактично отклонил это подчинение вежливого француза и предложил ему совместно действовать против неприятеля. Кошевой атаман дорожил главным образом честью и славой войска, и это ценили в своем батьке казаки, попадавшие обыкновенно с пеленок в военную обстановку. В течение всей турецкой войны Чепига командовал конницей и распоряжался всем войском, направляя пехоту, куда требовалось. Он участвовал со своими казаками в целом ряде стычек, крупных и мелких сражений, и нес главным образом передовую разведочную службу, отличаясь храбростью, опытностью и распорядительностью. Сам Кутузов в деле под Бендерами отдал должное черноморским казакам с их кошевым Чепигой за стойкость, мужество и храбрость. Когда Суворов брал Измаил, то поручил Чепиге вести на крепость вторую центральную штурмовую колонну. Под конец военных действий Чепига с казаками разбил значительный турецкий отряд и расстроил планы противников, уничтоживши засаду хана с татарами. Сам хан едва избежал плена. Впрочем, Чепиге и казакам помог тут следующий интересный случай. При первой же стычке с неприятелем казак Помело, из отряда Чепиги, столкнулся со своим братом, казаком Запорожской Сечи, осевшим в Турции. Турецкий запорожец предупредил брата, что турки и татары устроили засаду на казаков, и указал место засады татар. Чепига воспользовался этим указанием и не только не попал в засаду, но пошел в атаку на ханские силы, разбил ханские войска и гнал их до реки, за которой укрылся хан с уцелевшими татарами и некрасовцами. Участвуя лично в переселении казаков из-за Буга на Кубань, Чепига собственным примером подавал утомленным казакам уроки выдержки. Болезни и лишения во время пути так подействовали на некоторых казаков, что они решили возвратиться обратно за Буг. Кошевой батько убедил отказаться от этой мысли колебавшихся казаков и, улучшая по возможности их положение, сумел довести на место переселения все войско. Перед тем как расселить войско куренями по территории, Чепига вызвал в Екатеринодар всех атаманов и объехал с ними те места, где предполагалось расположить курени. Насколько можно судить по некоторым отрывочным историческим материалам, Чепига в таких случаях любил применять старинные запорожские порядки, при которых исполнительные действия производились или при помощи избранных войском лиц, или при участии казачества и Войсковой Рады. Когда в 1789 году, в самый разгар военных действий, Чепига узнал, что «по известиям, пехотная Черноморского войска команда служить по донскому не желает и сотников у себя избирать не хочет», то убедившему себя на раде конных казаков принять порядки донцов с расчетом на прибавку войску земли по Днепр и по Азовское море, просил и Головатого «привесть и пехотную команду о земле в единомыслие», для чего и послал от конницы пять атаманов с казаками на раду пехоты. Соглашение состоялось, как желал Чепига, «за подписанием общих рук».
В 1794 году, по распоряжению нового временщика, графа Платона Зубова, Чепиге приказано было двинуться в Польшу с двумя пятисотенными полками Черноморского войска. Пока поляки шли обычными переходами в Польшу, Чепига успел побывать в Петербурге и представился Екатерине II. «Государыня, – по словам П.П. Короленко, – лаская старого и сурового воина, сама угощала его на обеде вином, виноградом и персиками». Такие люди, как Чепига, очень нужны были в ту пору, чтобы прижать вольнолюбивых поляков, хотя в свое время тот же Чепига вместе с запорожским кошем были сданы в брак. На месте действий командующий русской армией Суворов назначил Чепигу с казаками в корпус генерал-поручика Дерфельдена. В числе других сражений Чепига участвовал в штурме Праги, произведен был в чин генерала и получил орден Владимира 2-й степени. На этом и кончилась боевая карьера Чепиги. В 1795 году он возвратился с казаками обратно в Черноморию, а 15 ноября 1796 года умер от старости и болезней. Как возобновитель казачества и устроитель Черноморского войска, отличавшийся к тому же несомненными военными дарованиями и симпатичными чертами характера, Чепига надолго оставил по себе самые хорошие воспоминания в войске. Но и солнце не без пятен. Популярный казачий атаман унес с собой в могилу лично для него не крупные грехи, но характерные для тогдашней казачьей старшины. Следуя тогдашним обыкновениям и господствующему течению в правящей казачьей среде, Чепига не чуждался ни подарков от зависящих от него лиц, ни общераспространенных приемов наживы на счет младшего брата казака. В исторических материалах сохранились прямые указания на этот счет. Батько кошевой не умел разобраться в слагавшихся экономических взаимоотношениях двух классов казачества – старшин, или панов и казаков, или рядовой массы. Собственное его положение, как атамана, чины, ордена и вообще то обаяние, которым он был окружен, затемнили перед его умственным взором действительное положение дел. Чепига скорее не понимал, что сам делал и что творилось вокруг него, чем был подлинным противником интересов массы. Гораздо серьезнее были грехи Чепиги по отношению к казачьему самоуправлению. Исключив вместе с Головатым и Котляревским из органов казачьего самоуправления Войсковую Раду, создав без ведома и участия казачества основной акт казачьего самоуправления «Порядок общей пользы», Чепига тем самым нарушил основные начала казачьего самоуправления, подрубил, так сказать, тот самый сук, на котором сам сидел. Но тут Чепигу не грех уже попутал, а отсутствие развития и более широких воззрений на желательные формы казачьей жизни. Из казачьей истории нельзя вычеркнуть этой крупной ошибки кошевого Чепиги, но он, как и Головатый, был сыном своего века.
