1.4 Борьба русских войск и казачества с черкесами и татарами.
Вместе с пленными было разыскано и отбито около ста человек русского населения. «Я считаю, – доносил Потемкину не без сознании своих заслуг Текеллий, – что не только закубанцам, но и прочим горским народам, до которых сведения о сей экспедиции достигнут, останутся навсегда в свежей памяти действия нашего в том краю оружия, и будут им примером от тех, на кого меч наш пал и которые до основания разорены». Урок был дан действительно ужасный. Текеллий с грубой лестью доложил Потемкину: «Сия экспедиция Божьей помощью под предводительством Вашей Светлости столь счастлива и благоуспешна, что неприятель нигде не осмелился сделать сильного противления». Суровый к обыкновенным смертным и льстивый к начальству генерал забыл, что «предводительствовал», т.е. распоряжался истреблением неприятеля и его убогого имущества, не Потемкин, бывший от места военных действий за тысячу верст, а сам он, Текеллий, или, точнее, его сподвижники, направляемые перебежчиками из горцев. Отдельно от Текеллия действовали еще два отряда – отряд войскового атамана Донского войска генерала Иловайского и отряд барона Розена. Отряд Иловайского в первый раз встретил горцев 22 октября за Лабой. Партия около двухсот человек была вытеснена донским полком Астахова из аула, а самый аул сожжен. 23 октября была замечена партия черкесов до 500 человек также на левом берегу Лабы. Это были махошевцы, жены и дети которых выселились пять дней тому назад в горы, а мужское население явилось за хлебом и для защиты жилищ. Четыре конных полка и один егерский батальон, переправленные за Лабу, вытеснили неприятеля из аула. Войска преследовали горцев на расстоянии 15 верст, сожгли аул, убили около 30 черкес, одного взяли в плен и захватили 45 быков с арбами, потерявши только одного тяжелораненого казака. Того же числа была разбита другая, около 200 или 300 человек, партия черкесов, потерявшая 4 человек убитыми. 24 и 25 октября казаки жгли аулы, уничтожали хлеб и сено. Горцев не было, и только случайно казаки на рассвете набрели на скопище горцев до 400 человек под начальством узденя Коргока. Неприятель и здесь был разбит, обращен в бегство, 25 человек осталось на месте, убит был и предводитель Коргоко. Тогда же разъезд в 30 казаков был замечен черкесами. Около 200 человек их бросилось на казаков, казаки, рассчитывая на помощь, дали дружный отпор, и в перестрелке, пока подоспела помощь, убили 13 черкесов, потерявши с своей стороны одного убитого, одного пропавшего без вести и четырех раненых. 27 и 28 октября, по сообщению генерала Иловайского, казаки занимались сожжением аулов, «отысканием скрытых в деревнях вещей», сжиганием хлеба и сена и «истреблением чрезвычайного количества пчельников, что и было производимо с пагубной неприятелю исправностью». 29 октября часть войск проникла в верховья Лабы до снеговых гор, не встретивши нигде черкесов. Отделенные Иловайским части под командой генерал-майора Загряжского и премьера, майора Лебедева также сожгли много аулов и разбили в одном месте партию в 500 человек горцев, а в другом «толпу». Отряд подполковника Бузина имел неоднократные стычки с горцами, оканчивавшиеся поражением неприятеля, «с довольным числом побитых» и с потерей четырех раненых казаков. Отряд сжег 36 селений или аулов. Спускаясь с гор по бассейну Лабы, отдельные части отряда Иловайского продолжали жечь аулы, хлеб и сено. 30 октября в одном из ущелий было замечено большое скопище черкесов. Посланные туда войска разбили неприятеля, положивши на месте до 50 человек, и преследуя бегущих горцев, убили еще 30 горцев. Взято было также в плен 2 горца и захвачено 200 голов рогатого скота и 43 лошади. Русский отряд потерял убитыми 4 человека и ранеными 15 человек. 31 октября казаки на обратном пути по Лабе продолжали жечь селения, и в один день отрядом полковника Иловайского сожжено было 60 аулов. Почти все аулы горцы пытались защищать, но безуспешно. В общем, при этих стычках было убито отрядом полковника Иловайского до 29 черкесов, а казаков 7 человек и 4 ранено. 1 ноября происходили лишь небольшие стычки, при которых горцы несли «чувствительный урон», а у казаков оказалось 3 раненых. Войска перешли на правый берег Лабы, к месту, с которого начались операции. Из рапорта генерала Розена от 6 ноября 1787 года не видно, в каких местах действовал отряд и против каких горцев. Говорится лишь глухо, что при первом же появлении русских войск «неприятель скрывался бегством, где только мог сыскать спасение, предоставляя в волю нашу все имущества и селения, которые без изъятия обращены огнем в пепел». На обратном пути вниз по Лабе отряд Розена был соединен с отрядом генерала Иловайского. Войска Розена жгли селения, хлеб и сено. «Полагаю, – говорит Розен, – более 100 (ayлов) обращено в пепел, со всем принадлежащим к их довольствию хлебом и сеном, но я бы более мог предуспеть к совершенному истреблению неприятеля, если бы следующее впереди Донское войско о том не предупреждало». Наконец, независимо от всех перечисленных частей действовал еще особый отряд кабардинцев. В своем рапорте князю Потемкину Текеллий упоминает явившихся к нему кабардинцев, под предводительством бригадира Большого Горича. Он «дозволил» отправиться кабардинскому отряду за Лабу. В свою очередь бригадир Иван Большой Горич в рапорте Текеллию от 3 января 1788 года перечисляет следующие деяния отряда. Отряд, состоявший из сорока кабардинских князей, 2000 панцирной конницы и 3000 рядовых, перейдя Кубань, покорил 2000 дворов, подвластных Бобсхерским владельцам, именно: Устши Кячева, Хамурзе, Сулейману Лоовых и узденям Трамовым, отобрал у них русских пленных и взял в обеспечение покорности русскому правительству восемь аманатов. Половину покоренных кабардинцев переселили на правый берег Кубани, смежно с аулами Большой Кабарды, а другая половина должна была сама переселиться туда же с весны. Следуя далее к р. Урупу, кабардинцы покорили 800 дворов башилбайцев, взяли у них шесть аманатов, отобрали своих пленных и привели к присяге на русское подданство. Еще далее кабардинцы покорили кипчаков, аульных татарских мурз с 2000 кибиток кочевых ногайцев, взяли двух аманатов и подписку на подданство России. Наконец, на р. Лабе кабардинцы покорили 1500 дворов бесленеевцев с подвластными им черкесами. Так как бесленеевцы считались в сродстве с кабардинцами, то за них поручились последние, причем бесленеевцы выдали пленников и дали письменное за печатями обязательство русскому двору. В заключение кабардинский отряд, разведавши, что несколько турок с двумя татарскими султанами и тремястами абазинцев повезли в Суджук-кале две медных пушки, послали вдогонку отряд. Нагнавши за Лабой турок и абазинцев, отряд после короткого сражения отбил пушки и представил их вместе с 87 пленными по начальству. Таким образом, кабардинцы, оставшиеся также всюду победителями, действовали совершенно иначе, чем русские войска. Они покоряли и водворяли, а не грабили и разоряли. Впрочем, надо прибавить, что кабардинский отряд был организован теми князьями и дворянами, подданные которых бежали из Кабарды за Кубань, и только в целях возвращения беглецов на родину и снаряжен был отряд Большого Горича. Так закончилась беспримерная даже в истории Кавказа экспедиция. Генерал Текеллий выдержал от начала до конца свою роль и характер. Черкесы были не просто наказаны, а разорены и приведены в состояние нищенства. Грубая сила и непомерная жестокость были применены с неуклонной последовательностью. Незначительный промежуток времени отделял действия военного кумира Суворова от действий фронтового генерала Текеллия – и какая разница? В первом случае проявлялась несомненная гуманность, при строго военном плане, а во втором громадные военные преимущества обращены были исключительно на разрушение, на обращение имущества «в пепел», в жертву «огню и мечу». Однако карательная экспедиция Текеллия далеко не имела тех устрашающих последствий, на которые рассчитывал самонадеянный генерал. «По свежей памяти» о ней горцы не оставили своих обычных приемов в отношениях к русским соседям, и как только открылась весна 1788 года, мелкие партии горцев и татар начали переходить Кубань и тревожить своими набегами русских. 13 марта партия черкесов, пробравшаяся из-за Кубани на р. Ею, захватила двух донских казаков, посланных в разъезд по черкасской дороге из редута Песчаных Копаней. В тот же день черкесы изрубили одного солдата Ладогского пехотного полка из числа трех, сопровождавших двух возчиков, перевозивших смолу по черкасскому тракту, а остальных двух солдат и двух возчиков взяли в плен. Посланные в погоню русские команды лишь установили тот факт, что черкесы вышли из-за Кубани и ушли обратно за Кубань у Темижбека. 17 марта другая партия черкесов угнала у казаков Донского полка Кутейникова 25 лошадей, находившихся у Скрытного реданта. Посланная вновь за черкесами погоня проследила лишь, что черкесы перешли за Кубань в устьях Малаго Зеленчука. Согласно распоряжению князя Потемкина, с апреля 1788 года Текеллий вновь начал подготовлять войска к походу. Несмотря на категорическое указание Потемкина идти на Анапу, Текеллий решил, что называется, разом двух зайцев убить. По его плану главные части отряда должны были перейти Кубань у р. Лабы, приблизительно у тех мест, где в предшествующем году закончила действия первая карательная экспедиция. Отсюда войска, передвигаясь по левому берегу Кубани и громя по пути черкесские аулы, направились к Суд-жуку и Анапе, которую собственно и надлежало взять. Особому отряду, под командой генерал-поручика Талызина, Текеллий приказал передвинуться из Ейского укрепления к Копылу для соединения с главным корпусом, прежде чем предполагалось обложить Анапу. Для перевозки провианта и боевых запасов, по условиям здешней местности, требовались волы, и Текеллий распорядился о снаряжении 1048 воловых фур из Бахчутской округи. Между тем, несмотря на заверение генерала Текеллия, что никто из горцев «не отважится пролезть» на русскую сторону, черкесы не оставляли в покое русские войска. Именно 13 июня, в день, которым помечено упомянутое самонадеянное донесение Текеллия князю Потемкину в 1787 году, черкесы в значительном количестве прошли на Ею и здесь ночью угнали целый табун вьючных лошадей у четвертого батальона Кубанского егерского корпуса и казачьего Донского Голова полка. Когда черкесы начали угонять лошадей, по тревоге на место действия поспешил подполковник Ребиндер с батальоном солдат и казачий полковник Голов с конницей, и хотя по официальному донесению, черкесы «бросались от страха почти без памяти, оставя его, Ребиндера, победителем», но лошади были угнаны. Мало того, дорогой к Кубани часть черкесов, около 250 человек, захватила в урочище Чумбур табун лошадей и рогатый скот у кочевавших здесь татар Баязет-бей мурзы. Последний, собравши татар, быстрым движением прогнал черкесов и отнял у них весь свой скот. С своей стороны полковник Голов успел перерезать путь черкесам у р. Еи, наказавши здесь хищников. В общем, по официальным сведениям, было убито черкесов егерями около ста человек, казаками 41 человек и татарами 30 человек; на месте первого сражения подобрано 73 трупа и часть черкесов потоплена была казаками в р. Ее. При переправе горцев через эту реку казачий сотник Горшечников заколол предводителя партии Али-бея мурзу, считавшегося у черкесов первым наездником и храбрейшим из черкес. По рапортам Ребиндера и Голова и по словам плененных черкесов, было от 5 до 6 тысяч человек, вышедших из окрестностей Анапы и Суджук-кале. К выступлению в поход в Закубанский край предположено было двинуть 15 851 человек, считая в том числе и строевых офицеров, и 18 684 человек оставалось на местах при отрядах и по крепостям. Пятнадцатитысячная армия снабжена была 8‑ю двенадцатифунтовыми пушками и 9 единорогами полевой артиллерии, 23 полковыми орудиями и 13 батальонными, а всего, следовательно, 53 пушками. К 27 августа все войска были придвинуты к Кубани, но дальнейшее движение тормозило отсутствие погонщиков и арб, непомерные разливы Кубани, Лабы и др. рек. В сентябре войска были за Кубанью и начали свои действия. Однако шествие генерала Текеллия на этот раз было далеко не таким торжественным и победоносным, как в походе 1787 года. Густые леса и болотные места мешали движению армии, скрывая и защищая неприятеля. Неприятель также не бежал от русских войск и не оставался в бездействии. Русские войска встречали отпоры и противодействия. 25 сентября Текеллий с войсками передвинулся на р. Убин. В числе других разведочных отрядов был послан отряд под командой полковника Мансурова для осмотра густого леса. Отряд подошел к этому лесу на рассвете 26 октября. В это же время начали показываться небольшими партиями горцы. Завязалась перестрелка. Количество горцев росло быстро, и неприятель начал окружать Мансуровский отряд. Вдруг появились турки, «наскакивая», по выражению Текеллия, на русские войска. На позиции вывезены были турецкие пушки. Завязался горячий бой, во время которого количество горцев все увеличивалось и увеличивалось. Бой длился с раннего утра и до 9 часов вечера. Черкесы и турки почти окружили русский отряд. Мансурову послано было сильное подкрепление. Войска были присланы вовремя, и черкесы с турками отступили. Но и черкесы с турками выказали свою силу. Особенно ожесточенно дрались горцы. Черкесские панцирники переезжали реку и бросались на казаков у главного каре. После боя русские нашли в разных местах более двухсот пятидесяти неприятельских тел. Взято было также одно турецкое знамя. По показаниям пленных, в битве участвовало до 8000 черкесов и 2500 турок под командой Мустафы паши, недавно приехавшего из Турции на фрегате в Анапу. Те же пленные показали, что будто бы убитых у неприятеля было 1500 человек, и в том числе до 700 одних турок. То же подтвердил потом ушедший из плена грузин. Со стороны русских, по сообщению генерала Текеллия, было убито только 28 нижних чинов и ранено 205 нижних чинов и четыре офицера. Двигаясь к Черному морю, 8 октября русские войска были на р. Кодако, а 10-го прибыли к Кубанскому лиману и остановились здесь лагерем. 14 октября Текеллий отправил для рекогносцировки морского берега и окрестностей крепости Анапы два отряда – один под командой генерал-майора Шевича и другой полковника Германа. Вблизи Анапы оба отряда были встречены многочисленными толпами черкес, подкрепленных войсками анапского гарнизона. Канонада открыта была неприятелем с крепости, откуда потом выведены три батареи. Сражение продолжалось с 9 часов утра до 3 часов пополудни. Русским посланы были сильные подкрепления, и к концу боя прибыл со своим отрядом генерал-поручик Талызин. Со стороны неприятеля в деле участвовало до 6 тысяч горцев и анапский турецкий гарнизон. Дело окончилось ничем, но рекогносцировка показала, что Анапа имела сильную артиллерию и значительный гарнизон. На этот раз самонадеянный Текеллий попал впросак. Не покоривши за Кубанью черкесов и совершивши крайне трудный и дорого стоивший, по выражению этого генерала, «марш» с войсками до Черного моря, а главное, упустивши удобное время для военных действий, он повернул назад, ограничившись рекогносцировочным боем, в котором сам почему-то не участвовал, так и не взявши Анапы. «Не предвидя пользы сию крепость взять штурмом, – рапортовал он князю Потемкину, – и имея в виду, что взятую крепость пришлось бы бросить, тем более что оная крепость вовсе не входит в связь Кавказской линии, за поздним временем и недостатком провианта, простояв в виду Анапы трое суток, истребляя все ногайские селения около Черного моря и лимана, предпринял (я, Текеллий) обратный путь». Гора мышь родила. Князь Потемкин, желая ослабить силы турок, совершенно верно наметил блокаду Анапы и Суджука, из которых первая, помимо значения первоклассной турецкой крепости, служила связующим центром для разрозненных черкесских племен. В этих целях были собраны все кавказские войска в западной части Кавказа, двинуты были войска, расположенные по Дону и в Екатеринославской провинции, потревожена Воронежская провинция, Бахмутская округа и пр., пр. И все это затем, чтобы генерал Текеллий упустил, в бесконечных подготовлениях, удобный момент для военных действий, совершил ненужный кружной путь к Анапе, испытал по пути вместо разгрома черкесов ряд затруднений и неудач и, подойдя к Анапе, отказался в решительный момент от взятия этой крепости, совсем не увидев даже Суджука! Как ни красноречиво объяснял Текеллий столь неожиданный исход экспедиции, двух фактов нельзя было утаить: явной неспособности генерала, создавшего нелепый план проведения без нужды армии по горам за Кубанью, и безрезультатных потерь людьми и материальными средствами. В сущности, вся затеянная Текеллием военная шумиха объяснялась довольно просто. В первый свой поход на Лабу в 1787 году Текеллий считал себя грозным победителем, и ту же роль хотел он играть, двигаясь за Кубанью по направлению к Черному морю. Но в первом случае были кабардинцы и горцы-предатели, которые в качестве проводников вели всю экспедицию на веревочке, а во втором их не оказалось. В первом случае пришлось иметь дело с относительно ограниченным районом, а во втором потребовалось проходить по более обширным и малоизвестным пространствам. В первом случае противниками были хотя и горцы, но среди своей хозяйственной обстановки, при полном отсутствии крепостей, во вто ром горцы умели пользоваться густыми лесами, крутыми берегами рек, узкими проходами между болотами и пр., чтобы тормозить движение войск, а главное, за спиной у горцев была крепость Анапа, турки и артиллерия. – И вот грозный генерал, стяжавший себе военную славу на таких случайных и сомнительных подвигах, как разрушение Запорожской Сечи и разорение черкесов и татар по Лабе, на этот раз показал себя таким, каким он был в действительности, т.е. бездарностью. На этот раз Текеллию нечем было бахвалиться, и он не решился рапортовать о победах, одержанных «под предводительством» Потемкина, сидевшего в Крыму. Так неожиданно обнаружил свою действительную цену генерал-поручик Текеллий. И князь Потемкин, и императрица Екатерина остались крайне недовольны его неумными действиями. Текеллий был удален и на его место назначен граф Салтыков.
С назначением графа Салтыкова на Кавказ имелось в виду образовать особую армию, в состав которой входил один четырехбатальонный пехотный полк, десять двухбатальонных, два егерских корпуса, три конных карабинерных полка, четыре драгунских полка, шесть казачьих донских полков, один – уральских казаков, местные казачьи войска и калмыцкое войско. По делам хозяйственным Салтыкову предоставлено было право непосредственных сношений с Военной коллегией, а по военным действиям главнокомандующий должен был сообразоваться с указаниями и руководством князя Потемкина. Как человека независимого и занимавшего видное положение при дворе, графа Салтыкова не соблазняло такое зависимое положение, и он не спешил к армии, несмотря на неоднократные напоминания об этом императрицы.
В конце мая 1789 года турки высадились на восточном берегу Черного моря и заняли пятитысячными отрядами крепости Анапу и Суджук. Опасаясь, чтобы турки не овладели Таманским полуостровом и не завязали отсюда связей с крымскими татарами, Потемкин-Таврический распорядился, чтобы Кубанский корпус был расположен на Таманском полуострове, а часть Кавказского корпуса была придвинута ближе к Кубани. Вследствие этого войска были распределены по Кубани следующим образом: в устье Лабы был поставлен отряд из 4‑х батальонов, 8 эскадронов, 300 казаков при двух орудиях под командой генерал-майора Булгакова; при Темижбеке несколько меньшего состава отряд бригадира Депрерадовича; у Недреманного поста отряд генерал-майора Плагина; у Невинного мыса отряд бригадира Германа; наконец у Песчаного Брода расположился с 4 батальонами пехоты, 3 эскадронами кавалерии, 300 казаков и двумя орудиями сам Текеллий. В июле на Кавказ прибыл новый главнокомандующий граф Салтыков, но он, не успевши ознакомиться с положением дел, был назначен командовать армией против шведов. Екатерина Вторая предоставила князю Потемкину назначить на Кавказ командующим войсками кого-либо из подчиненных ему генералов. До назначения нового командующего старшим лицом в армии числился генерал-поручик Бибиков, заступивший таким образом фактически место командира в конце 1789 года. Узнавши, что турецкий султан Селим III отправил фирман лжепророку Мансуру о возбуждении горцев против России, Бибиков, под влиянием ложных сведений, сообщенных ему анапскими армянами, решил предпринять экспедицию в горы и с этой целью снарядил отряд в 7609 человек. В суровое зимнее время, 10 февраля 1790 года, он по льду перевел войска через Кубань и направил их во владения махошевцев. Горцы бросили свои жилища и скрылись в горы. Черкесы, жившие на Лабе, изъявили покорность. Отсюда отряд двинулся к темиргоевцам. Но по мере того как войска углублялись в горы, горцы стали оказывать все большее и большее сопротивление. Под влиянием Мансура и турок они в свою очередь перешли в наступление, окружили отряд со всех сторон, появлялись с тыла, а впереди устраивали завалы и преграждения из срубленного леса. Отряд очутился в критическом положении. Сражаясь ежедневно с многочисленными партиями неприятелей, русские войска шли без дороги и проводников, по снегу и в стужу. Провиант и фураж были в недостатке; воду часто приходилось добывать нагреванием снега в солдатских котелках. Черкесы угоняли всюду скот и истребляли все, что могло служить продовольствием для людей и лошадей. Когда вышли сухари, пришлось резать обозных лошадей и довольствовать солдат одним лошадиным мясом. Только в некоторых аулах были найдены запасы проса, не истребленного черкесами. 15 марта отряд подошел к ущельям, которые выходили на равнину к Анапе, а 16 марта, вблизи р. Шебше турецкий двухбунчужный Мустафа-паша с 2000 человек преградил русскому отряду дорогу. После непродолжительного боя турки отступили, но затем четыре дня подряд войска выдерживали беспрерывные стычки с неприятелем, пока 21 марта отряд Бибикова не занял сел. Заны. Здесь отряду был дан двухдневный отдых. 24 марта произведена была рекогносцировка Анапы, в которой считалось до 40 000 жителей и гарнизона. Русским удалось измерить глубину и ширину рва, окружавшего Анапу, но турки со своей стороны сделали вылазку из крепости. Завязался бой с гарнизоном, которым командовал Батал-паша. Турки не выдержали натиска русских, и одна часть их с Батал-пашой заперлась в Анапе, а другая, бывшая под командой Мустафы-паши, не успела попасть в крепость и отступила на Суджук-кале. Под влиянием этой удачи Бибиков решил взять штурмом самую крепость, но приведению в исполнение плана помешала снежная буря. Она разразилась в ночь на 26 марта таким холодом, что в одну ночь пало 150 лошадей. Войска ослабели. «Все начальники, кроме меня, – рапортовал Бибиков, – такую получили простуду и ослабели, что ни к какому действию уже приступить не могли». 27 марта отряд генерала Бибикова оставил Анапу и отступил обратно. Начались новые бедствия: разливы горных речек мешали движению войска. Целых 15 дней, с 27 марта по 11 апреля, войска прошли всего 120 верст, т.е. по 8 верст в сутки. Провианта не было. Войска питались кониной, кореньями и травой. По распоряжению князя Потемкина, до которого дошли слухи о бедствиях экспедиции Бибикова, командир Кубанского корпуса барон Розен послал отряд из 600 драгун для розыскания экспедиции. Наконец, 4 мая войска ее в ужасном состоянии появились у Григориополиса. Офицеры и солдаты, по словам генерала Розена, «были изнурены сверх человеческого терпения стужей и ненастьем, от которых ничего для укрепления себя не имели; босы, в рубах и без всякой нижней, а в беднейшей верхней одежде, которая вся сгнила и изодрана. Больные, едва имея дыхание, опухли, да и те, кои считаются здоровыми, немного от них рознятся и в самых слабейших силах; полки и артиллерия потеряли лошадей, а вообще весь корпус крайне расстроен».
